Разговаривать с актерами кукольных театров всегда легко и приятно. Причина проста. Легко предположить, что человек, который хочет стать артистом драматического, музыкального театра или, скажем, кино, помимо любви к искусству может руководствоваться меркантильными соображениями. Человека же, который целенаправленно стремится стать актером театра кукол и работает там долгое время, в подобных намерениях заподозрить очень сложно. Такие люди, их любовь и преданность делу, которому они служат, не могут не вызывать глубокого уважения и почтения, особенно в наше рациональное, прагматичное время. Андрей Валерьевич Князьков - именно такой человек. Если представлять его официально, то получится: Андрей Князьков - артист Большого театра кукол, старший преподаватель Академии театрального искусства, заслуженный деятель искусств Бурятии, лауреат премии "Золотой софит", телеведущий, режиссер-постановщик спектаклей в театре и на телевидении, автор множества сценариев. Недавно ко всем его регалиям добавилось звание "заслуженный артист России". Именно этот приятный факт и стал формальным поводом для нашей встречи.

- Андрей Валерьевич, вас радует, что теперь вы заслуженный артист России?

- У меня, знаете ли, очень сложные ощущения. Дело в том, что накануне мне "дали" заслуженного деятеля искусств Бурятии - я был вторым педагогом на русско-бурятском курсе, и теперь у меня такое чувство, что это все не мне предназначено, не со мной случилось. Не могу сказать, что я к этим званиям отношусь очень серьезно. Однако вижу в них и несомненную пользу - будет что на визитке написать - в определенный момент это может пригодиться.

- Для чего, например?

- Дело в том, этому я учу и своих студентов, что каждый артист должен быть полностью самостоятельным: в одном театре сегодня, - не имеет значения, хороший он или плохой, - актеру "тесновато", ведь зачастую там просто нет условий, чтобы полностью раскрыться. Поэтому артисту просто необходимо все время пробовать себя в самых разных жанрах, в самых разных амплуа. Только тогда появляется возможность профессионального роста.

- Но несмотря на педагогическую деятельность, на работу на телевидении, несмотря на то, что вы пишете сценарии и пьесы, вы все равно продолжаете работать по специальности, остаетесь артистом Большого театра кукол. Как вы пришли туда?

- Я пришел туда издалека, и путь мой, надо сказать, был непрост! Я жил в небольшом поселке "Понтонная", где ходил в кукольный кружок при Доме культуры. Через руководительницу этого кружка я и устроился в БТК, правда, сначала монтировщиком. Когда я попал первый раз в этот театр, на взрослый спектакль, и услышал голоса актеров, которые уже очень хорошо знал по всем детским передачам, то у меня возникло ощущение, что это мой дом, уверенность, что именно здесь я хочу и буду работать. Я вышел после спектакля на улицу Некрасова, встал возле памятника Маяковскому и нагло сказал сам себе: "Я должен работать в этом театре!" Что и случилось...

- А почему куклы?

- А кто его знает. Я ведь и фокусами занимался, и в танцевальный кружок ходил, а однажды, посмотрев по телевизору вечер Миронова, решил, что буду драматическим актером, - в общем много чем занимался, но больше всего увлекали куклы. Когда я работал монтировщиком в театре, мне все время хотелось всем рассказывать об этом замечательном факте. Я просто мечтал, чтобы мне задали вопрос: "А где ты сейчас работаешь?", - на что я мог бы важно ответить: "Я монтировщик в театре кукол! Декорации таскаю!" Я был горд своей сопричастностью к искусству... А потом, когда поступил в институт к Леониду Александровичу Головко и Татьяне Петровне Андриановой, я постепенно стал понимать, что ничего не умею, что еще нужно учиться и учиться. Всей моей наглости и самоуверенности как не бывало. Тем более, что меня чуть не отчислили со второго курса.

- За что?

- За профнепригодность. Как объяснял Леонид Александрович, у меня был "потолок" - от занятий в самодеятельности, от неопытности я уже успел наработать штампы. И мне пришлось серьезно с собой бороться. Слава Богу, что я всегда отличался работоспособностью, так что я начал "пахать", ни о чем больше не мог думать и постепенно стал понимать, что этот проклятый "потолок" пробивается. Знаете, когда я это почувствовал? Когда раз за разом выходил на сцену и повторял один и тот же кусочек текста, причем мне стало удаваться произносить его каждый раз по-другому, соблюдая при этом режиссерскую задачу. Для меня, в то время, это было огромным открытием! Изнутри полилась свобода. Впрочем, это только казалось - до результата, на самом деле, было очень далеко. У меня вообще страшная неуверенность в своих силах, мне постоянно кажется, что то, что я делаю, не выдерживает никакой критики!

- Разве у вас сейчас есть для этого основания?

- Основания всегда можно найти, было бы желание. Я не могу сказать, что в театре у меня все складывалось легко и просто. Например, в БТК я поступал несколько раз. Все говорили, да я и сам знал, что Виктор Борисович Сударушкин ко мне очень хорошо относится. Он хотел, чтобы я пришел к нему в театр. Но когда я показывался в БТК после окончания Театрального института, то от волнения прочитал прозаический отрывок так, что Сударушкин уснул. Тогда я начал петь "А в Подмосковье водятся лещи...". Во время пения, забеспокоившись, что не попадаю в ноты, решил петь погромче, в результате чего стал фальшивить по-страшному. Но окончательно доконал приемную комиссию мой танец, который, как мне потом сказали, был больше похож на истерику! В результате, проснувшись, Виктор Борисович предложил мне сначала послужить в армии, а уже потом приходить к нему в театр. Несмотря на этот провал, посмотрев меня в студенческих работах, Сударушкин предложил показаться к нему в театр еще раз. Но все сложилось таким образом, что я поступил в БТК уже после смерти Виктора Борисовича.

- С какими куклами вы работаете?

- Со всеми, кроме марионеток. Хотя в спектакле "В Летнем саду" был и такой опыт. Такого рода спектакль в нашем театре мог появиться только при Александре Аркадьевиче Белинском - он тогда был главным режиссером. Была приглашена серьезная творческая команда - композитор Игорь Рогалев, балетмейстер Гали Абайдулов, художник Татьяна Мельникова... Год или два мы делали этот спектакль, самостоятельно, в факультативном порядке. Он состоял из отдельных номеров и, как мне кажется, мог быть очень интересен публике, но, к сожалению, просуществовал очень недолго, по независящим от нас причинам. А что касается кукол, то как артист я увереннее себя чувствую, когда кукла на руке. Кукольник, занимающийся марионетками, вообще отдельная профессия. Хотя всему можно научиться. Например, один из дублей Тото, которого я играл почти десять лет в "Большом фестивале", тоже был марионеткой.

- А не жалко себя, талантливого артиста, прятать за ширму?

- Все задают этот вопрос! Не понимаю, почему! Ведь театр уже давно шагнул вперед. Уже никто не прячется за ширму. Ширма и черный костюм - это антиквариат, редчайшее явление. Все же очень сильно поменялось, и этого нельзя не заметить. С одной стороны, растет количество разнообразных театральных форм, а с другой... Ведь посмотрите, у нас в Питере фактически каждый театр "имени кого-то", не формально, а по ощущению. Театр Ленсовета связан с именем Владимирова, Александринка - с Вивьеном, Комиссаржевка - с Агамирзяном, ТЮЗ - с Брянцевым, БДТ - с Товстоноговым и так далее. В каждом театре были свой лидер и группа артистов, которые создавали свой театр. Потом же начался спад...

- То есть сейчас пора общего спада?

- А разве нет? Но я уверен, что скоро все опять начнет собираться. Тем более что лично мне очень в жизни повезло и с режиссерами, с которыми я работал и работаю, и с ролями. Скажем, приходишь на телевидение, а тебе в одном спектакле дают сразу две роли - Суслика и Медведя. Никто не спрашивает, а какое у тебя амплуа, можешь ты или нет. Ты должен быстро и качественно выполнить задание. Таким образом я переиграл массу самых разноплановых ролей, массу характеров. Тут мне пожаловаться не на что!

- Как я поняла, вы беретесь за любую работу, даже если ее надо сделать в короткие сроки. Это полезно для вас как для актера?

- Это интересно. Пробовать различные варианты, проверять себя как актера, который может играть все и везде - именно так мне интереснее работать. Иногда меня упрекают, что я берусь за самые разноплановые роли в одном спектакле. Но если я однажды написал вместе с Кирой Максимовной Черкасской, нашим завлитом, сценарий сказки для ТВ, если я его поставил как режиссер, то почему я не могу сам себя пригласить на главную роль, тем более, что такие роли мне больше никто не предлагает? Так что я приглашу сам себя, поломаюсь недельку и соглашусь! В первом своем спектакле я сыграл две роли, во втором - три. Мне это интересно - разве это не понятно!

- А не возникает желания сесть, осмыслить, нет ли ощущения легковесности собственного творчества?

- Во-первых, не буду хвастаться, но есть определенный опыт, который помогает работать быстрее, а во-вторых, для осмысления должен быть соответствующий материал...

- Кстати о драматургическом материале. Он вас устраивает?

- К сожалению, сегодня хорошего материала очень мало.

- А что такое хороший материал? Тот, который сам написал?

- Нет. Хотя очень часто получается, что и так. Основная беда в том, что сегодня не хватает проработки характеров. Из плохой пьесы режиссер может сделать замечательный спектакль, а артисты, в свою очередь, могут вытянуть целый спектакль одной игрой, потому что зрителя можно увлечь просто актерскими работами, по крайней мере, в кукольном театре. А вообще, если говорить о замечательных кукольных спектаклях, то могу привести в пример "Песню о Волге" Резо Габриадзе. Этот спектакль очень неторопливый, не динамичный в привычном смысле слова, но там что ни сцена, то такой образ, такая метафора - невозможно оставаться равнодушным, находишься в постоянном эмоциональном напряжении.

- А вы бы не хотели заниматься профессией совершенно самостоятельно, скажем, организовать свой театр? Я понимаю, что это сложно, но мечты, по крайней мере, существуют?

- Конечно, хотел бы. Я вот сделал уже свою программу. К тому же, мне гораздо проще разрабатывать свой материал. Для меня был большой удачей спектакль, который я делал в институте - "Игра в 44 руки", основанный на студенческих заданиях. Для меня идеален пластический театр, где задействованы актер, его тело как основное средство выразительности и минимальный реквизит. Мне даже не нужна целостная драматургия, мне интереснее этюдный метод.

- Над каким спектаклем работают сейчас в БТК?

- Сезон открывается у нас 31 августа спектаклем "Три поросенка", а сейчас мы начинаем репетиции "Красной Шапочки" в постановке Аллы Александровны Полухиной. Первые репетиции уже начались, артисты взяли в руки куклы. Выйдет или нет? На данный момент сложно что-либо сказать. Я, когда беру новую роль, поначалу мало что понимаю. На самом деле, у каждого артиста - свой подход к работе с ролью, с персонажем. Мне, например, очень тяжело работать без куклы. Возможно это потому, что я отвлекаюсь на себя, начинаю думать о том, как я сам выгляжу. А когда я беру в руки куклу, то уже думаю только о ней, пытаюсь найти единственно верные интонации, тембр голоса, свойственные именно этому герою. Можно сказать, что я иду от формы, от характерности... Возможно, это неверно. Во всяком случае, сам я студентов так не учу. Это подход очень индивидуальный и небезопасный - ведь так легко нарабатываются штампы, чего я на самом деле до сих пор очень боюсь. Потому что нередко возникает ощущение, что это ты уже играл, это уже пробовал, так уже разговаривал...

- А не возникает ли это чувство именно от того, о чем мы с вам говорили - что вы не ограничиваете себя в ролях?

- Возможно, это и так, и именно поэтому мне захотелось уйти несколько в сторону от театра.

- Куда в сторону?

- На эстраду. Там мне хочется сделать то, что до меня никто не делал. Основная идея программы - рассказать детям и взрослым о кукольном театре. Мы выносим на сцену настоящих кукол, которые разговаривают со зрителями, дают себя подержать и даже "поработать". Мы подробно рассказываем о куклах самых различных систем, демонстрируя их возможности.

- Значит, на данный момент в вашей жизни присутствуют эстрада, институт, БТК, телевидение, работа в качестве сценариста. В какой очередности для вас существуют все эти многочисленные занятия? Что на первом месте?

- Этого я не могу сказать. Как их расставить? По степени занятости, по степени значимости или по степени желания присутствовать? Если же говорить серьезно, то в театре мне сейчас немного тесновато, он не дает мне раскрыться полностью, у меня есть ощущение, что во мне есть больше, чем нужно Большому театру кукол на сегодняшний момент. Поэтому я работаю в самых разных местах. И я очень благодарен театру и лично Алле Александровне Полухиной за то, что они с пониманием относятся к моим исканиям.

- Был ли кто-нибудь из старых мастеров в театре, кто особенно сильно повлиял на вас как на артиста?

- Да, конечно! Например, Валерия Сергеевна Кисилева меня фактически опекала, учила не только профессии, но и уму-разуму. А в профессиональном плане... Дело в том, что когда я пришел в театр, там работали такие большие мастера, что у каждого было чему поучиться. Сейчас же, к сожалению, я не вижу ответа на основной для меня вопрос: почему сегодняшние студенты поступают на наш факультет. Я не понимаю этого, да и они сами, как мне кажется, этого не знают. Нам, конечно, было легче, потому что был Сударушкин, был Образцов, приезжал Жанти. И все это было доступно, показывалось по телевизору. Сегодня сложнее. В наши дни молодежи проще увидеть драматический спектакль, поэтому на факультет театра кукол люди попадают случайно, не пройдя на драмфак. При том, что у нас в городе три профессиональных кукольных театра...

- А что для вас "настоящий кукольный театр"?

- Есть разница между понятием "кукольный театр" и "театр кукол"! Я стараюсь делать именно Театр кукол, который способен удивить зрителя, который через куклу дает зрителям представление о жизни человеческого духа. И только тогда это хорошо, только тогда зрителям будет интересно!

Екатерина Щербацкая, фото Солмаз Гусейновой, 15.08.2002

© Екатерина Щербацкая, фото Солмаз Гусейновой, "Театральный Петербург"